Это как прозреть и первым увидеть рассвет
и едва не ослепнуть опять.
Подставлять ладони под то, чего не унесть,
с чем не убежать,
если только рассвет не схватит тебя за пясть.
Но приходит день, сновидение или гроза,
исчезает призрачный свет.
Ты готова за утро Богу в дарах отказать.
«Докажи,- говорят, - что ты лучше всех.
У нас этих даров…» И молчат, что не доказать.
исчезает призрачный свет.
Ты готова за утро Богу в дарах отказать.
«Докажи,- говорят, - что ты лучше всех.
У нас этих даров…» И молчат, что не доказать.
Открываешь немыслимо рот, искажая черты.
Мол, любую весть проглочу,
напророчу. Докричусь до тех, кто мертвы,
дам раскаяние палачу.
Они ухмыляются, объявляют год глухоты.
Мол, любую весть проглочу,
напророчу. Докричусь до тех, кто мертвы,
дам раскаяние палачу.
Они ухмыляются, объявляют год глухоты.
Ночь растягивается и провисает в тебе.
А однажды в чужих руках
замечаешь снимки рассвета, и танец тысяч стихий
венчает твой абсолютный крах.
По шкале «агония-жизнь» время писать стихи.
А однажды в чужих руках
замечаешь снимки рассвета, и танец тысяч стихий
венчает твой абсолютный крах.
По шкале «агония-жизнь» время писать стихи.
Всякий раз встаешь до зари, и за тобой бегущей
бредут все твои мертвецы,
ловят обессилевшую в чужой поднебесной гуще,
поднимают, держат, и ты стоишь.
Но без них тебе действительно будет лучше.
бредут все твои мертвецы,
ловят обессилевшую в чужой поднебесной гуще,
поднимают, держат, и ты стоишь.
Но без них тебе действительно будет лучше.
Рецепт: поэзия как вино - необходимо читать медленно, чтобы почувствовать вкус.
Illustrations: (Anka Zhuravleva)
Комментариев нет:
Отправить комментарий